Иоанна Хмелевская - Убойная марка [Роковые марки]
— Какая же на нем была одежда? — вскинулась я с ещё большей напористостью.
— Нормальная, ничего особенного не было в его одежде. Опять небось предложишь методом исключения? Так вот, на нем не было пляжной распашонки в цветочек, хотя дело и происходило летом. Пиджак, наверное, был. Совсем не обратила внимания. В общем, какая-то совсем обычная одежда.
— Светлая? Тёмная? — не сдавалась я. Ну правильно, прямо как бульдозер, пру напролом и не останавливаюсь.
— Нечто среднее между светлым и тёмным. Да я же тебе твержу — совсем ничто в глаза не бросалось. Ничего такого, что бы запомнилось. А если бы оказалось, что на нем был замшевый пиджак, я бы тоже не удивилась. И что ты за него уцепилась, это мог быть совсем посторонний человек, ни в чем не повинный, ангел небесный!
— А что, у него были большие белые крылья?
— Иоанна, да ты никак спятила!
Ох, как же трудно было мне отцепиться от незнакомца! Ведь он представлял единственный шанс, теперь я не сомневалась: в этом доме преступника могла привлечь только нумизматическая коллекция, тщательно скрываемая хозяевами. Хотя… могло быть и ещё что-то, о чем уж и вовсе никто не знал. Нет, не имею права отступать. Из Гражинки непременно надо вытянуть все до последней капли, лучше меня никто её не знает. Мне она больше скажет, чем полиции, ту легко ввести в заблуждение, пойдёт по неверному следу и забредёт в чащу или увязнет в болоте.
— Не мешало бы поспрашивать Веронику о гостях её брата, — загорелась я новой идеей и сообразила:
— Уже не получится. А жаль! Хотя… дай подумать. И сама думай!
— Я все время только это и делаю, — буркнула Гражинка и оглянулась на официантку. Мы уже неприлично долго сидели за столом ресторана, ничего больше не заказывая.
— Ты ведь бывала у Вероники, — вернулась я к теме. — Помогала ей в чем-то по хозяйству…
— Она всегда запирала дверь кабинета пана Хенрика, — отрезала девушка.
— Сейчас мне не нужен кабинет пана Хенрика. Вспомни, не видела ли ты там ценного фарфора… Впрочем, откуда у него может быть эпоха Минг? Пожалуй, из-за раннего мейсенского у нас тоже вряд ли убивают. Может, много видела у него столового серебра? Оригинал Эль Греко на стене? Или хотя бы наш Хелмовидский?
Подошла официантка, мы сделали новый заказ. Разумеется, пиво. И обычный сырок, пусть радуется.
— Мне оригинала не отличить от копии, — холодно призналась Гражинка. — Я понимаю, о чем ты. Доллары, золото, драгоценности. Нет, думаю, что нет. Она опустошила этот дом, даже я замечала, как исчезают вещи — диван, шкаф, кресла, коврик, и тот, что лежал на полу, и тот дешёвенький, что висел на стене у кровати. Все распродала. Остались комодик и сервант, очень старые и в плохом состоянии, их, видно, никто не захотел купить. Питалась же она главным образом объедками из ресторана, распределяла на целый день и с кошкой делилась…
Услужливая память подсунула мне пустое блюдо. Вот, пожалуйста, получала еду на целый день, в тот раз ещё на редкость много ей посудомойка положила. Кто же, холера, все это сожрал?
—..в огороде выращивала петрушку и свёклу, но как-то плохо у неё все росло, — продолжала Гражина. — Ага, и ещё мяту. Вот мята росла хорошо, ей на весь год хватало.
Я сделала вывод, изо всех сил цепляясь за вожделенную тему:
— Или у неё и в самом деле не было никакого сокровища, или она не знала о наличии оного. Однако в кабинет Хенрика ты все же в конце концов вошла.
— Правильно, уже совсем под конец, — подтвердила девушка.
— Неважно. Она показала тебе кляссеры, все бумаги о марках. А вот ящики…
В голове внезапно мелькнула какая-то довольно расплывчатая мысль. Я судорожно попыталась придать ей более чёткие очертания.
— Минуту, какими они были, эти ящики по размеру? И сколько их было всего?
— Размера вот такого, — отмерила Гражина руками часть стола. — А была их куча, но не скажу, сколько именно. Вот если бы их поставить все рядышком…
Я тут же мысленно представила не то очень большой чемодан, не то средних размеров сундук. Если бы такое выносили из дому, соседи не могли бы не заметить — ящики ведь были железные, тяжеленные… Хотя если бы кто-то выносил по одному ящику, тогда, возможно, он не так бы бросался в глаза. Но тогда это заняло бы много времени. Постой-постой, к чему это я?
И только теперь вспомнила я бабу с огромными мешками и сыном — сборщиком металлолома. Так-так, и что же получается, этот сын обнаружил на свалке пустые металлические ящики? А их содержимое? Ни один нумизмат не свалит драгоценные монеты просто в мешок, как попало. Со старинными монетами обходятся бережнее, чем с драгоценными камнями.
Монеты и без того доходят до наших времён в очень плохом состоянии, а всякий брак — царапина, пятно или ещё какой-нибудь дефект — значительно снижает ценность монеты. Тогда что? Думай, думай… Похититель коллекции мог забрать монеты в тех самых подносиках с углублениями, которые видела Гражинка, если эти подносики аккуратно сложить… А тяжеленные ящики выбросить. И сын той женщины их нашёл. Где? Когда? Надо же, как мне повезло, что случайно тогда столкнулась с этой женщиной.
Повезло? Да зачем мне вообще все это, а теперь ещё и тяжеленные ящики? Вспомнила — затем, чтобы оправдать Гражину, снять с неё тяжесть подозрений, а также помочь полиции узнать от девушки все, что она знает, возможно не отдавая себе в том отчёта. И прежде чем рассказать Гражине о старухе и её сыне — сборщике металлолома, я решила сама закончить допрос девушки. Хватит её терзать! Если что-то ещё знает, пусть немедленно скажет мне — и конец.
И я продолжала настойчиво расспрашивать.
— Но ты хоть время от времени с ней разговаривала?
— Первые три раза я приходила только для того, чтобы поговорить. Этим все и ограничивалось. Лишь когда я пришла в четвёртый раз, Вероника впустила меня в кабинет Хенрика и показала кляссеры. За работу я могла приняться только во время пятого визита. Ну а потом уж… сама понимаешь.
— Но она хоть что-то говорила во время всех этих твоих визитов?
— Говорила. Сначала только о брате, так что я узнала о его смерти все в самых ужасающих подробностях. Как у него всегда было плохо с сердцем, какие приступы случались, как в конце концов умер от инфаркта. Ты и в самом деле желаешь тоже узнать все это с мельчайшими деталями? Знаешь, когда я изо дня в день выслушивала это, она так красочно расписывала — мне самой становилось плохо, казалось, сердце вот-вот оборвётся. Ты тоже этого хочешь?
— Нет, пожалуйста, деталей не надо, в общих чертах.
— Если в общих чертах, то Хеня был очень нервным. Раз, когда ветром распахнуло окно и с подоконника с грохотом свалился цветочный горшок, Хеня чуть тут же не помер. В день смерти с утра жаловался на погоду и боли в сердце, но все же закрылся в кабинете и явно переносил там какие-то тяжёлые вещи, а это было ему вредно. К обеду не вышел, а когда она потом заглянула к брату, он уже лежал недвижимый. Вероника вызвала скорую помощь, да было поздно. Врач констатировал смерть от обычного инфаркта.
— А какие тяжести? — нетерпеливо прервала я рассказ девушки.
Гражинка, сбитая с толку, не сразу поняла.
— Ты о каких тяжестях?
— Какие тяжёлые вещи он переносил в своём кабинете и откуда Веронике это известно?
Девушка оживилась.
— И ты обратила на это внимание? Знаешь, когда я попыталась уточнить насчёт тяжестей, Вероника сразу замялась и попыталась увильнуть от ответа. Мне ведь тоже было интересно. Не в огороде он работал, там можно дрова рубить, землю копать, а какие тяжёлые работы можно делать в кабинете? Мебель переставлял, что ли? С больным сердцем. Меня это тоже удивило, и я поинтересовалась, чем именно занимался пан Хенрик. Деликатно так поинтересовалась, не то что ты, вон, давишь на меня не знаю как… А Вероника почему-то обиделась, давая понять, что это не моё дело. И уже спустя какое-то время у неё вырвалось, что брат наводил порядок в своём кабинете, но не уточнила, каким образом. Возможно, что-то переставлял или передвигал с одного места на другое.
— Может, как раз те железные ящики? Приводил в порядок нумизматическую коллекцию.
— Очень может быть. Передвинул ящик или сразу два, по полу тянул, не поднимая. Никакого стука Вероника не слышала. Если бы у него что-то упало с грохотом или стуком, непременно бы сказала об этом, она, похоже, и сама ни о чем не знала.
— Ну ладно, я все же думаю, что о монетах Вероника знала, только молчала. Не хотела о них говорить, догадывалась, что могут представлять какую-то ценность, раз брат так с ними возился, и надеялась продать их подороже. И даже втайне от всех подыскивала покупателя. Впрочем, это лишь мои предположения. А потом, когда она уже похоронила брата, не было ли разговора о каком-нибудь родственнике, может племяннике, который мог бы оказаться наследником? Ведь он же реально существует. Меня интересует это очень и очень, ведь я не теряю надежды купить коллекцию марок пана Хенрика.
